Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе - Мойзес Наим

Опять-таки методы сохранились, однако их действенность как средства применения власти заметно снизилась. Кроме того, благодаря интеграции мировой экономики зависимость какой-либо одной страны от поставок, потребительского рынка или денежных поступлений из другой страны уменьшилась до предела. На переговорах по вопросам международной торговли Соединенные Штаты и прочие богатые страны долгое время отстаивали устранение торговых преград и бо́льшую открытость рынков капитала. Их победа, наряду с повсеместным принятием “вашингтонского консенсуса” в качестве условия для денежных займов Всемирного банка, Международного валютного фонда и других организаций, как ни парадоксально, привела к ослаблению власти, которой располагали в своих сферах влияния Соединенные Штаты и такие колониальные в прошлом державы, как Великобритания и Франция.

Введение санкций против Ирана в надежде на то, что он приведет свою ядерную программу в соответствие с условиями мирового сообщества, – не более чем исключение, подтверждающее правило. Организация Объединенных Наций, Соединенные Штаты, Европейский союз и некоторые другие страны вводят все новые и новые ограничения на торговлю с Ираном, включая эмбарго на иранскую нефть, сокращение трансакций с его Центральным банком и ограничения на туристические и деловые поездки. Однако Соединенным Штатам пришлось пойти на предоставление льгот своим союзникам, зависящим от иранской нефти, и дать ответ на непростой вопрос: подвергать ли наказаниям такие дружественные страны, как Южная Корея, Индия, и соперников, способных дать адекватный ответ (тот же Китай, например), за их нежелание снижать объемы торговли с Ираном.

Целевое использование государственной власти для выделения помощи странам, которым оказывается предпочтение, тоже перестало быть привилегией нескольких держав. К концу Второй мировой войны в мире насчитывалось порядка пяти-шести государственных агентств по оказанию такой помощи. Сегодня их более шестидесяти. В 1950-х годах львиная доля предоставляемой помощи (88 %) приходилась на три страны: США (58 %), Францию (22 %) и Великобританию (8 %). Первое значительное расширение области двусторонней поддержки произошло в 1960-х годах, когда собственные агентства по оказанию помощи другим странам создали такие государства, как Япония, Канада и ряд европейских стран. Вскоре крупными игроками на этом поприще стали Нидерланды и страны Скандинавии, чья доля помощи (в процентах от национального дохода конкретной страны) превышала аналогичный показатель для США, Великобритании или Франции. В 1970-е годы на нефтедобывающие арабские страны пролился золотой дождь, что позволило им заняться учреждением фондов развития, которые использовались для поддержки различных проектов в мусульманских и африканских странах. В 1990-е годы картина снова изменилась: список стран-доноров пополнили страны Восточной Европы; кроме того, полноправными участниками экономической поддержки странам третьего мира стали такие крупные государства, как Индия и Бразилия, стремительно набиравшие вес{216}. К 2009 году на США, Францию и Великобританию приходилось уже всего 40 % от общего объема помощи, официально предоставленной развивающимся странам{217}.

Это лишь часть общей картины, отображающей двусторонние отношения, и охватывает она 70 % от суммарного объема предоставляемой экономической поддержки. В мире насчитывается как минимум 263 многосторонних агентства по оказанию помощи{218}, от Всемирной организации здравоохранения до региональных организаций вроде Скандинавского фонда развития или специализированных агентств, таких как Всемирный центр рыболовства или Международный совет по контролю за йододефицитными заболеваниями. И в качестве последнего штриха – значительный рост объемов помощи, предоставляемой в частном порядке через неправительственные организации, которые преследуют свои задачи. В 2007 году общий размер официально предоставленной развивающимся странам поддержки (как двусторонней, так и многосторонней) составил около 101 миллиарда долларов, а частной – порядка 60 миллиардов долларов{219}. По некоторым оценкам, число людей, занятых оказанием частной помощи, превышает количество персонала в правительственных структурах и многосторонних организациях, конкуренция с которыми становится все более и более успешной.

Быстрый рост числа источников означает, что средняя страна-получатель имеет дело с огромным количеством партнеров (а не ограниченным их числом), что исключает возможность монополизации данной сферы и получение большего (в сравнении с другими игроками) влияния на правительство этой страны. В 1960-х годах существовало порядка двенадцати доноров, направлявших выделенные иностранными правительствами средства в ту или иную страну, в 2001–2005 гг. это число выросло почти втрое и достигло тридцати трех{220}. Рассредоточение экономического влияния власти становится более ощутимым, когда речь заходит об иностранных инвестициях. Те дни, когда United Fruit Company играла роль проводника американских интересов в так называемых “банановых республиках”, давно канули в Лету. Прошли те времена, когда транснациональные компании выступали защитниками национальных интересов своих метрополий, расширяли сферу государственных интересов, а иногда (где больше, где меньше) брали на себя роль внешнеполитических игроков. Из-за расширения глобальных рынков, роста возможностей аутсорсинга и производственного потенциала, непрекращающихся слияний и поглощений, а также вложений частных инвесторов, ТНК точно так же не зависят от внешней политики своих “родных” стран, как и раньше. Например, какой конкретный национальный интерес вы припишете крупнейшей в мире металлургической компании ArcelorMittal, зная, что сама компания находится в Европе, ее акциями торгуют фондовые биржи шести стран, а основная доля капитала в ней принадлежит индийскому миллиардеру?

В общем, если какие-то страны и могут сказать, что сфера их интересов расширилась благодаря зарубежным инвестициям последних лет, то это развивающиеся страны, чьи компании стали активными международными инвесторами (особенно в сельскохозяйственном секторе, добыче полезных ископаемых, строительной и телекоммуникационной отраслях). Нефтяные компании Petrobras (Бразилия) и CNOOC (Китай), крупный игрок на рынке резиновых изделий Sima Darby (Малайзия), производитель цемента CEMEX и продуктовая компания Bimbo (Мексика), мобильные операторы MTN (ЮАР) и Bharti Airtel (Индия) – вот лишь немногие участники так называемых прямых международных инвестиций Юга в Юг, поддерживаемых набирающими силу инвестиционными агентствами, экспортно-импортными банками и политическим страхованием рисков. В мире имеется порядка 20 тысяч транснациональных компаний, чьи штаб-квартиры расположены в развивающихся странах. Пока что инвестиции, исходящие из развивающихся стран, составляют меньшую часть мировых иностранных инвестиций, но и они показали фантастический рост, взлетев от “каких-то” 12 миллиардов долларов в 1991 году до 384 миллиардов в 2011 году. При этом стоит отметить, что доля инвестиций в другие развивающиеся страны в общем объеме капиталовложений с каждым годом растет. В 2011 году более 40 % от общего числа слияний и поглощений произошло с участием инвесторов из развивающихся стран. Это влечет определенное распределение по странам руководящего состава, кадров, торговых марок, что в корне меняет представление об иностранных инвестициях как об инструменте политического воздействия богатых государств{221}.

Пока что экономическая дипломатия сохраняет очень неплохие шансы на переход в плоскость политических влияний там, где уровень неудовлетворенных потребностей наибольший, а конкуренция с другими участниками и частным сектором – самая слабая. В последние годы таким местом оставалась Африка, и именно на Черном континенте столкнулись интересы Китая и Запада. По форме это противостояние очень напоминает борьбу за сферы влияния в духе прежних времен, а то обстоятельство, что происходит все при наличии сулящих огромные прибыли запасов нефти и в условиях политической нестабильности, лишь подчеркивает это сходство. Последние десять лет влияние Китая в Африке только росло: Китай строил дороги, больницы, другие объекты инфраструктуры, весьма преуспел в создании нефтедобывающих концессий, обогнав по этому показателю западные компании, а также быстро и успешно осуществлял различные проекты. При этом он полностью (или почти полностью) избегал столь свойственных финансовым агентствам Запада бюрократической рутины и чрезмерной регламентации своих действий. Щедрым подарком Китая Черному континенту – одним из немногих за последнее время – стало построенное в Аддис-Абебе здание штаб-квартиры Африканского союза стоимостью 200 миллионов долларов. Этот жест благодарности, вкупе с поддержкой суверенитетов стран-реципиентов и снисходительным отношением к волнениям и мятежам, способствовал росту авторитета Китая в глазах африканских элит и создал весомые предпосылки для появления у французских и американских компаний и агентств серьезного соперника. Но быстрый рост китайского влияния на Черном континенте также чреват угрозой его быстрого упадка, особенно если иметь в виду, что Индия, ЮАР, государства арабского мира из года в год увеличивают объемы своих инвестиций в африканские страны.